Фокстерьер – веселый охотник

Старая, добрая Англия

Собак, специально обученных и подготовленных для охоты на лис, начали выводить еще в X-XI веках, а подробное описание подобной охоты относится к XIV веку. В Антверпене хранится картина нидерландского живописца Квентина Массейса (1466-1530 годы), на которой изображен пес, удивительно напоминающий представителя современной породы фокстерьеров. Однако официально считается, что «настоящие» фоксы, как и большинство пород собак, предназначенных для норной охоты, впервые появились в Англии в 1600 году. Англичане упорно настаивают на своем первенстве в этом вопросе (как и во многих других), и во всех своих собачьих учебниках пишут, что первым заводчиком терьеров был британский граф по имени Монтей. Впрочем, никто с ними особо и не спорит.

Как бы то ни было, но первая выставка собак, на которой фоксы получили признание как самостоятельная и очень удачная охотничья порода, произошла именно в Англии, в 1859 году. Англичане всегда считали, что охота – очень престижное занятие, а погоня за лисицей, а не, скажем, за медведем звания джентльмена ничуть не умаляет. Тем более что медведи на британских островах исчезли задолго до появления там джентльменов.

Так что фокстерьеры вырвались вперед и быстро прижились в роскошных дворцах лордов, и в небогатых домах скромных рантье. Причем этих собак далеко не всегда использовали по прямому назначению. Для некоторых хозяев фокстерьер всего лишь дополнял, извиняюсь за каламбур, интерьер.

Тевтонский лисобой

В конце XIX века фокстерьеры начали оккупировать другие страны. Первой пала Германия, и вскоре немецкие заводчики перехватили пальму первенства у Туманного Альбиона. Немцы по-своему деловито подошли к собачьему вопросу. Они плюнули на декор и занялись развитием непосредственно охотничьих качеств фокстерьеров. Именно в Германии конструктором Фульдом была впервые создана искусственная «нора» – хитро изогнутая, длинная и узкая труба с тремя «комнатами». Прежде чем запустить туда фокса – будущего охотника – в нору сажали молодых лис или енотов.

Уже в 1891 году в Лейпциге с успехом прошла выставка этой породы. А всего через 7 лет германские любители фоксов создали Немецкий фокстерьер-клуб. На свет даже появился специализированный журнал «Фокстерьер».

Очень скоро Германия начала сама поставлять великолепных фокстерьеров в другие страны Европы, а также в Америку, в Россию и даже в Австралию. К сожалению, Первая мировая война, а затем революция серьезно подкосили развитие немецкой кинологии.

Щенки «от Голицына»

В России законодателем моды на фокстерьеров стал князь Голицын. Еще в начале 60-х годов XIX века он приобрел у прибывшего из Англии офицера щенка фокса и с тех пор стал ярым поклонником породы, скупая чуть ли не всех подряд прибывающих из Британии и Европы щенков фокстерьеров. При разведении породы Голицын, как истинный охотник больше упирал на рабочие качества собак, и практически не вывозил своих питомцев на выставки.

С большой охотой держали фокстерьеров и люди, далекие как от выставок, так и от псовой охоты. А началось все с того, что известный русский зоолог и натуралист Л. П. Сабанеев подарил своему знакомому московскому купцу щенка фокстерьера. Как известно, терьер – отличный крысолов, даже гораздо лучше кошки. Вскоре у купца на складах не осталось ни одной крысы. Увидев такое дело, остальные купцы, чей товар особенно страдал от безжалостных грызунов, последовали его примеру и стали заводить себе маленьких фоксов.

Непредсказуемый Монморанси

Подумайте, прежде чем заводить себе фокстерьера. Ведь о своенравности, боевитости и сложностях воспитания этих псов можно написать несколько томов. Но мы, исключительно в качестве предупреждения, ограничимся лишь цитатой из книги Джерома К. Джерома «Трое в лодке, не считая собаки».

Характеристика, данная там фокстерьеру по кличке Монморанси, пусть и написанная в шутливом тоне, прекрасно передает «внутреннее содержание» этой непростой собаки. «Посмотрите на Монморанси – и вам покажется, что это ангел, по каким-то причинам, скрытым от человечества, посланный на землю в образе маленького фокстерьера. Когда Монморанси перешел на мое иждивение, я никак не думал, что мне удастся надолго сохранить его у себя.

Я сидел, смотрел на него и думал: эта собака долго не проживет. Ее вознесут в колеснице на небо – вот что с ней произойдет. Но когда я заплатил за дюжину растерзанных Монморанси цыплят; когда он, рыча и брыкаясь, был вытащен мною за шиворот из сто четырнадцатой уличной драки; когда мне предъявили для осмотра дохлую кошку, принесенную разгневанной особой женского пола, которая обозвала меня убийцей; когда мой сосед подал на меня в суд за то, что я держу на свободе свирепого пса, из-за которого он больше двух часов просидел, как пришпиленный, в холодную ночь в своем собственном сарае, не смея высунуть нос за дверь; когда, наконец, я узнал, что мой садовник выиграл тридцать шиллингов, угадывая, сколько крыс Монморанси убьет в определенный промеж